Голос из прошлого
2 апреля
Отключилась. От всего. От Алиски. От рандеву. Просто живу, сплю, работаю, ем, как автомат. Как сам “Улисс” — он тоже жжет топливо и летит, больше ничего не делает. Ему, наверное, еще скучнее, чем мне.
И, как ни странно, жизнь стала гораздо лучше, понятнее, а настроение — лучше. Возможно, так и нужно двигаться по жизни: с пустой головой и горячим сердцем, и будет тебе тогда в конце пути счастье. Но, как ни странно, именно сейчас случились со мной две важные вещи.
1.
Я долго размышляла о том, что же мы действительно знаем о Земле и о людях, которые нас сюда отправили. И я пришла к выводу, что реальная правда все же может существовать в этих стенах. Ведь если я пишу этот дневник, то и другие скорее всего занимались чем-то подобным? И в таких записях может содержаться настоящая правда, если:
- эти люди писали дневник для себя. Как я сейчас. Сложнее всего соврать себе самому.
- эти люди принадлежали к первому поколению колонистов, т. е. знали о жизни на Земле не понаслышке.
Вооружившись этими двумя предпосылками, я отправилась в университетскую библиотеку. Не была здесь несколько лет, с момента подготовки к вступительным экзаменам, которые я с треском провалила. На пороге сразу на меня набросилась ностальгия. Вот за тем терминалом я искала книги для подготовки. Нашла много, прочитала не все. А вот этот идиотский рисунок раскрытой бумажной книги на полу. Совсем здесь не к месту. У нас на корабле, насколько я знаю, таких книг и не было никогда. Наверное, этот рисунок должен был вдохновлять. Меня он все время почему-то раздражал.
В зале было безлюдно — кроме меня только какая-то пожилая женщина в толстых очках и со знакомым, но безымянным лицом, очевидно в поисках чтива на вечер, и прыщавый студент с ошалелыми глазами от надвигающихся сроков сдачи работы. Шестнадцать терминалов стоят ровным четырехугольником. Я никогда не могла понять, зачем этот зал в принципе существует, ведь доступ к архивам можно было бы теоретически получить с любого планшета, сидя у себя в каюте. Если им для отчетности, то ведь все равно в нашей сети ничто не анонимно. Зачем являться сюда лично, чтобы выискивать нужные книги — они ведь все равно потом появляются на планшете дома. Ну вот зачем?
И только сегодня я поняла это. Чтобы люди не искали чего лишнего. Одно дело сидеть у себя дома и ковыряться в недрах каталога от нечего делать среди родных тебе стен. Когда никто, кажется, не видит. Ой, я случайно не туда нажала. Палец соскочил. Нет, ну вы что, какое любопытство. Я не это имела в виду. Совсем другое дело приходить сюда и вбивать в строку на экране поисковые запросы. Сюда приходят с целью. Поисковые запросы обдумывают заранее. Здесь не ошибаются и случайно ничего не ищут.
Я приложила свой напульсник к терминалу и экран ожил. “Добрый день, Катана!” — радостно поприветствовал меня терминал большими белыми буквами. “Приятного тебе поиска!” И внизу, мелко, но отчетливо: “Ваша сессия записывается”. Когда я искала книжки для поступления, это сообщение выглядело скорее проформой. Ну записывается и хрен с ней, раз у нас столько места в облаке лишнего. Сегодня эти буквы говорили: не забывайся. Мы следим за тобой.
“Первое поколение экипажа” ввела я в поиск. Экран выдал длинный список, отсортированный по фамилиям. “Игорь и Вероника Довлатовы”. “Андрей и Вера Веревкины”. Мой глаз невольно выхватил в море букв эти четыре имени. Именно этим людям, моим пра-пра-пра, я обязана своим существованием. Именно им почему-то не усиделось на Земле, и они решили отправиться в это путешествие без обратного билета.
Я выделила весь этот длинный список и сделала поиск с агрегацией по авторству. Эти три тысячи человек произвели на свет чуть меньше сотни книг. Видно, книги рождаются гораздо сложнее, чем дети, и контроль популяции им мало помогает.
“Особенности разведения злаковых культур в условиях невесомости. Практический опыт.” // Агатова В.А., “Улисс”, 12 г., 210 стр.
Да, поздновато опыты было проводить, я бы сказала. А если бы не удались?
“Методы борьбы с депрессией в замкнутом пространстве.” // Багратионов Р.Н., “Улисс”, 5 г., 315 стр.
Вот это уже по делу. Можно бы и прочитать, на самом деле. Что ж ты, тогда, Р.Н., в космос-то подался? Силы не рассчитал?
“Практическое пособие по разведению пищевых насекомых”. // Гурина Л.К., “Улисс”, 14 г., 617 стр.
И она туда же. До нее видимо на Земле ну никто этим не занимался. Сунули нам коробку шелкопрядов и кузнечиков, а инструкцию забыли приложить.
“Одинокий путь воина”. // Глашатай А.А., “Улисс”, 5 г., 179 стр.
Ух, этот себя вообще в воины записал. Тоже мне, космический десант.
“Недвижимость космоса с точки зрения немецкой классической философии. Заметки”. // Добронравин С.У., “Улисс”, 31 г., 78 стр.
Даа, это ж надо как закалбасило человека! И хватило его при этом только на заметки.
И все в таком духе. Никаких тебе мемуаров, ничего, одна брехня. Как будто для записи в первый экипаж была обязательна справка из дурдома. Никаких тут дневников, воспоминаний. Как будто всех одни кузнечики и злаки только волновали.
Прыщавый студент радостно отправился восвояси, что-то насвистывая. Курсовая, видимо, была спасена. Его терминал потух. Рада за него. В смысле за студента.
Попробовала поискать по году издания, ограничив запрос первыми сорока годами эры странствия. Отфильтровала декреты, пособия и прочий хлам, получила не больше не меньше, тот же самый список из чуть менее сотни книг.
Проверила еще раз все названия, а вдруг что новое закралось, или что просмотрела. Не просмотрела. Все те же кузнечики. Энтузиазм угас. А может и не было никаких мемуаров. А если и были, то остались в памяти планшетов, и были отформатированы при передаче новым владельцам. Были тексты, выжатые из сознания долгими табуреточасами, и не стало, нули и единицы на диске превратились в сплошные нули…
Надо идти домой. Вот и женщина в очках потянулась к выходу, отсутствующе кивнув мне на прощанье. И тут у меня встало на место ее лицо — жена замкапитана. Вышла из своих покоев в носовой части культурно просветиться. Терминал, за которым она стояла, одиноко горел в другом углу комнаты.
И тогда у меня в голове возникла мысль, которая пронеслась сквозь мое сознание мимолетным ощущением и вынудила меня действовать, не раздумывая. Только сейчас я могу записать эту мысленную цепочку словами:
- она забыла завершить сессию
- терминал сам сделает это через 30 секунд
- если есть сама сессия, нужна ли она только для отчетности?
- если нет, влияют ли данные пользователя на конечную поисковую выдачу?
До сих пор удивляюсь, как все это уложилось в моей голове в один неясный образ, который в миг перенес мое тело на другой конец комнаты. Я подбежала к терминалу и ударила пальцем прямо по надписи “до автоматического завершения сессии осталось 2 сек.”
Я немного поколебалась, прежде чем ввести тот же поисковый запрос, что и на своем терминале. А вдруг запросы анализируются? Мое сердце колотилось, грозя проломить ребра изнутри, на спине выступил пот. Только бы не вернулась. Вдруг забыла чего.
Мой мозг впал в ступор, отчаявшись перефразировать запрос. В конце концов я просто набрала одну из двух фамилий первых поселенцев, которые я хорошо знала: Довлатов. Отсортировав по году выхода в свет и пропустив “Чемодан”, “Соло на ундервуде” и “Зону” некоего Довлатова С.Д., творившего еще на заре земной космической эпохи, я совсем уже собралась бежать из библиотеки, пока никто не заметил чего дурного, и тут вдруг увидела, что когда длинный список работ С.Д. закончился, в самом низу притаилось “Удивительные приключения филолога на Луне и в ближнем космосе.” // Довлатов И.С., 4 г., 237 стр.
Уж своего пра-пра-пра я точно в системе пробивала и раньше, из чистого любопытства. Я нажала на книгу, и чуть было не щелкнула по кнопке “добавить в личное облако”. Вовремя спохватилась и выбрала показать текст. Я начала быстро листать страницы левой и фотографировать их правой. Когда я добралась до середины книги, входная дверь вдруг распахнулась.
Не дожидаясь, кто из-за нее покажется, я нажала на “Выйти из системы” и буквально отпрыгнула от терминала. На пороге стоял все тот же прыщавый студент. Понурый. Чтоб его. Что-то забыл или не так понял. Я с жалостью посмотрела на погасший терминал, в котором осталась вторая часть творения моего предка, неизвестно кем и когда признанного нежелательным к прочтению обычными членами экипажа.
2.
Сразу возвращаться в каюту я не решилась, тем более что у меня была по плану тренировка в зале, пропускать которую без уважительных причин было нельзя. Я направилась в головную часть корабля. Коммуникатор с фотографиями в кармане весил, казалось, целую тонну, несмотря на невесомость. На трясущихся ногах я доковыляла до пассажирского входа в переднюю часть корабля.
Входы (пассажирский и грузовой) располагались в противоположных частях крутящегося диска. С точки зрения основной, недвижимой части корабля, они были на первом и последнем этажах.
Дверь открылась, и я пошла по коридору, состоящему из вращающихся колец длинной в несколько метров. Каждое последующее вращалось чуть быстрее предыдущего, помогая постепенно перебраться во вращающуюся часть. В конце коридора ботинки щелкнули, отключив магнитную подошву: гравитация навалилась на меня всеми своими 1/2 G, придавив к полу.
В спортзале я набросилась на тренажеры, пытаясь избавиться от стресса. Я крутила педали и поднимала веса, укрепляя, сквозь свои мышцы, мышцы моих гипотетических потомков. И тут, в какой-то яростный момент на брусьях, мои глаза уставились на атлетический подтянутый зад в облегающем трико. Словно почувствовав мой взгляд на себе, зад повернулся ко мне лицом, а лицо улыбнулось, узнав меня.
— О, Катана! Давно не виделись!
Ленка. Учились вместе. Она тоже была не из “удивленных” и занимается, насколько я помню, информационным обеспечением систем “Улисса”, что бы за этим красивым названием ни скрывалось. Еще она не стала дожидаться даже разговоров о грозящей лотерее, и вышла замуж за Женьку, соседа по парте, еще лет в девятнадцать. Кем там он у нее? Не помню.
Разговорились. Напомнила мне: он у нее помощником главного инженера по системам наблюдения. Наверное, его системы она и обеспечивает информационно. А дома потом физически.
— Представляешь, у нас появились первые фотографии Солнца и Юпитера! Они ведь от нас теперь в каких-то сотнях астрономических единиц! Вот, смотри —
Ленка подняла с пола небрежно брошенный в проходе коммуникатор (мой собственный лежал в спортивных штанах, то и дело норовя выпасть наружу) и придвинулась ко мне поближе.
— Только ты это, никому! Только посмотреть, копию не дам. Их еще не обнародовали официально.
— Само собой.
Изображение было размытым и, скорее всего, дополнено искусственным интеллектом в постобработке. Круглый желтоватый шар Юпитера был опоясан зелеными и красными полосами без четких границ. Они сливались друг с другом в размытом мареве, отчего планета напоминала взбесившуюся радугу, сжавшуюся в комок. Даже страшно себе представить, какие вихри бушевали на поверхности этого газового мира! Или же скорость его вращения была настолько высока?
На заднем плане виднелось яркое пятно солнца, свет в своем абсолютном воплощении, бесцветный белый круг, отбрасывающий рефракционные блики в объектив нашего телескопа. Эти круглые блики выстроились в прямую линию, разделив фотографию и планету пополам. Один из них привлек мое внимание: он был не оранжево-белый, как все остальные, а лилово-желтый.
После изнурительной тренировки я отправилась к себе в каюту, сжимая телефон в кармане и гадая, что же там такое может быть в этом дневнике моего предка. Насколько мне было известно из корабельных архивов (все мы когда-то в школе делали реферат о семейном древе), этот Игорь Довлатов вел на Земле ничем не примечательную жизнь: учился на филфаке в Петербурге, закончил аспирантуру, остался на кафедре и начал преподавать все в том же университете. Я всегда думала, что именно эта рутина и бесперспективность, вкупе со скучной незыблемостью его существования и сподвигли его на этот шаг. Шагнув на борт “Улисса”, он, вероятно, смог почувствовать себя героем и первооткрывателем, осознать свою собственную важность. Возможно, не все было так просто…
Когда я проходила через зоны отдыха (на среднем уровне у нас есть несколько баров, два ресторана, кино и небольшой парк и променад), то вдруг увидела на экране новостного монитора ту самую фотографию Юпитера. Субтитры рассказывали что-то о историчности этой фотографии и самого момента. Я невольно остановилась.
Дальше фотографию обрабатывать не стали. Строй несуществующих бликов, увиденных оптическим глазом, продолжал гордо опоясывать планету. Вот только лилово-желтый блик все-таки отретушировали, его на фото больше не было. Могли бы тогда уж и все фото исправить.