Кузнечики для своих

9 апреля

Спецоперация по моему знакомству с Аристархом прошла успешно. Женька составил примерный план передвижения Аристарха по кораблю, с точностью до получаса. Не спрашивай меня, мой дорогой незримый читатель, как ему это удалось. У Женьки много знакомых и много свободного времени. Как он сам выразился, свободное от работы время у него часто бывает даже во время работы.

У Аристарха, жизненный путь которого был покрыт лоснящейся махровой дорожкой, заботливо разостланной отцом, в работе необходимости не было в принципе. Нет, тунеядство на нашем корабле конечно по закону невозможно, и карается по всей строгости исправительно-принудительными работами. Но если твой собственный отец практически и является законом, то открываются совершенно новые возможности.

Так Аристарх официально трудился младшим аналитиком в капитанском штабе. Никто особо не представлял, чем там занимались даже старшие аналитики, однако младшие явно боролись с переизбытком свободного времени. Поэтому Аристарх посещал с десяток различных кружков по интересам. Когда Женька представил мне этот список, я минут десять удивлялась, откуда у нас на корабле столько извращенцев с такими интересами, и еще пол часа пыталась выбрать тот кружок, куда я “случайно” пойду с Аристархом знакомиться.

“Клуб любителей трейнспоттинга по видео-, фото- и аудиоархивным данным” я отбросила в первую очередь. Следующими из списка вылетели “Общество любителей анимэ”, в программе которого на эту неделю значилась дискуссия о художественной ценности сериала “Тайная жизнь школьниц”, а также “Клуб экзистенциальной бесперспективности” с докладом разводчика пищевых гусениц Цыкина на тему “Бытие мое бесстыдное”.

Тут я в серьез задалась вопросом, почему я никогда не ходила ни в один кружок. Судя уже по этим трем, клубов по интересам у нас на корабле было превеликое множество. Вслед за этим у меня в голове возникла мысль, что, если кто-нибудь начнет рыться в архивах “Улисса” лет так через сто, он найдет там очень обширный литературный контент, явно свидетельствующий о коллективном помешательстве экипажа.

В конце концов я остановилась на “Союзе любителей странной фантастики”, встреча которого была назначена на завтра. Вернее, уже на вчера, относительно того времени, когда я пишу эти строки. Собрание Союза состоялось на квартире того самого Цыкина, который с докладом, отчего у меня закралось опасливое подозрение, что у нас существует не много странных клубов по интересам, а небольшая кучка странных людей с огромным количеством странных интересов.

На пороге квартиры гостей встречал сам Цыкин. Каждому вновь прибывшему он всучал листовку с рекламой грядущего доклада, с липкой улыбкой вжимая ее в руки своими потными ладонями. Увидев меня, он необычайно оживился. Видимо новые лица забредали сюда нечасто.

Пропуская мимо ушей его приветствия и надежды видеть меня здесь регулярно, я обежала комнату глазами. Мебель была сдвинута в угол, а освободившееся место заставлено стульями, по всей видимости принесенными сюда из столовой. Несколько человек уже заняли места и оживленно беседовали. Я сразу заприметила Аристарха, который находился в самом центре обсуждения, и заняла место неподалеку.

Не могу хотя бы вскользь не упомянуть здесь о том замечательном произведении, которое собрало вместе тем вечером этих “замечательных” людей. Предметом дискуссии стал роман какого-то французского классика, имя которого я уже успешно успела позабыть, под названием “Кузнечик и пустота”. В этом галлюциногенном творении конца двадцать первого века кузнечик Жан живет в маленькой съемной квартирке на окраине Парижа. Он, по ходу, является единственным разумным кузнечиком в городе, что не смущает ни его самого, ни окружающих его людей, ни даже автора.

И живет себе Жан не тужит, ходит на работу, вечером выпить с друзьями, по выходным ездит к своей девушке, которая живет в каком-то пригороде. Но однажды он просыпается с утра, выглядывает из окна своей квартирки, а там, вместо Парижа, как и можно догадаться из названия — пустота.

Оставшуюся часть книги Жан смотрит из окна в даль и размышляет о своем одиночестве. В конце концов он понимает, что вся его проблема лишь в том, что он всю свою жизнь пытался подавить в себе свою кузнечью сущность, и дошел до того, что убедил в ее отсутствии не только себя, но и всех окружающих.

Как только он понимает это, мир вокруг его комнаты, парящей посреди пустоты, вдруг наполняется сочной высокой травой. Жан сбрасывает с себя рубашку, штаны и прочую одежду (я выслушала добрые двадцать минут дискуссии о символичности этой сцены и каждого предмета гардероба Жана, вплоть до трусов), и выпрыгивает из окна, только чтобы во время этого самого прыжка быть сожранным пролетающей птицей.

Занавес.

И три часа обсуждений.

Аристарх (на мое счастье) принял мою молчаливость за “проявление немой критики”. Верна все-таки поговорка, молчи дурак… ну в общем вы поняли. И пригласил меня в ресторан.

Что я могу сказать: о существовании ресторана “Чибис” я даже не догадывалась. И Аристарх мне неоднозначно намекнул, что мне и впредь не стоит распространяться об этом заведении. Потому как у нас на корабле вроде как все в правах равны, но некоторые все-таки немного равнее остальных.

Вход в ресторан находился в гравитационной зоне. Теперь я знаю, куда ведет неприметный служебный ход недалеко от спортзала. Аристарх сказал, что “Чибис” проходит в официальных документах как служебная столовая для высшего офицерского состава.

Официант принес вино. Местного производства, само собой, но с наклейкой “резерв” и незнакомым мне названием. Никогда бы не подумала, что высшему офицерскому составу необходимо “топливо” более высокого качества для нормального функционирования.

На поверку Аристарх оказался совсем не таким странным идиотом, каким я его себе представляла. Он был начитан (и далеко не только “странной фантастикой”), понимал в астрономии, устройстве корабля, знал земную историю и несколько земных языков, хотя на корабле мы все обходимся русским устным и русским письменным. Другими словами, он мог себе позволить роскошь поглощать знания, не думая о необходимости их тратить: он мог месяцами изучать, например, историю древнего Китая, не думая о том, нужна она ему или нет для продвижения по карьерной лестнице на межгалактическом корабле.

Мы говорили о многом. В том числе о муравьях, раз уж с самого начала пошла такая тема про насекомых. Муравьи живут на Земле огромными коллективами. Я когда-то смотрела про них фильм. Аристарх же, по всей видимости, изучил вопрос досконально. Он знал про общение муравьев между собой (из какого-то земного исследования, в котором на голову лабораторным муравьям были наклеены идентификационные QR-коды, с помощью которых ученые могли следить за их передвижениями), про их действия во время эпидемий (оказывается муравьи быстро изолировали больных членов коллектива), про их скотоводческие способности (да, муравьи разводили стада тли, доили их, заботились, перенося с дерева на дерево, а зимой забирали внутрь муравейников).

— Меня эти муравьи все время восхищают, — сказал Аристарх, наполняя бокалы. — Для землян это были обычные насекомые, лишенные интеллекта и действующие лишь при помощи врожденных инстинктов. Но подумай, как мог развиться в этих насекомых такой сложный инстинкт? Я понимаю, инстинкт отдернуть руку от чего-то горячего, ну или искать пищу, когда хочется есть. Но ведь каждый муравейник по своей сложности сравним ну, пожалуй, с городом-государством. У них есть своя королева, свои воины, свои рабочие. Целая кастовая система, сложнейшие механизмы взаимодействий.

Почему же тогда земляне все решили списать на инстинкты, полностью исключив возможность разумности муравьев?

— Потому что их — землян — цивилизация ушла далеко вперед, — ответила я.

— Не без этого, — согласился Аристарх. — Но ведь неандертальцев земляне считали разумными. Хотя, если честно, их уровень прогресса сопоставим с муравьиным, с моей точки зрения.

Я не нашлась, что ответить, и сосредоточилась на разделывании кузнечика. Не Жана, конечно, но какого-то очень уж жирного, в обычной столовой такие у нас не водятся.

— Я думаю, что дело здесь лишь в полной непохожести муравьев на людей. Людской разум так устроен, что он просто не может понять муравьев. Не может допустить их разумности и не будет пытаться с ними объясниться. И наоборот. Но, если рассматривать проблему объективно, и те, и другие — разумные особи. При этом их цивилизации настолько непохожи друг на друга, что никакой контакт невозможен в принципе. Никогда.

Сами муравьи даже не могут, скорее всего, воспринять человека как единое существо. Человек для них слишком огромен, он мог бы с тем же успехом существовать в другом измерении. Вот он этот человек, совсем рядом, тычет палкой в муравейник, но муравьи видят только саму палку. Они не способны понять, кто ей управляет, хотя эта самая палка уже успела разрушить несколько десятков подземных ходов.

Но самое интересное вот в чем. Я легко могу допустить, что если на Земле есть муравьи и люди, то во вселенной есть люди и… кто-то еще. И эти существа возможно давно заметили, что есть такая Земля, что на ней живут люди, но у них это не вызвало больше эмоций, чем у человека, проходящего мимо муравейника. Они, быть может, “ходят” мимо Земли каждый день, как какой-нибудь человек мимо муравейника через парк на работу. Люди их никогда не заметят, а эти существа никогда даже не подумают ни о чем большем, чем ткнуть в Землю какой-нибудь своей межгалактической палкой.

И когда я думаю об этом, то, признаюсь тебе честно, Катана, я начинаю впадать в депрессию. “Улисс” — это вершина технологических достижений, результат развития тысяч лет человеческой цивилизации. И наша миссия — это величайший подвиг в людской истории, попытка колонизации новой планеты. Но с другой, недостижимой для нас перспективы, наш корабль — это просто кучка муравьев, переходящих асфальтированную дорожку в парке. Человек, возвращающийся с работы, случайно бросит на них взгляд, прежде чем наступить ботинком, раздавив десяток-другой. А через неделю быть может удивится, что по другую сторону дороги из ниоткуда возник новый маленький муравейник. Пройдет мимо, может быть потыкает его ногой для уверенности, что это не просто куча мусора, и забудет.

Вот так. Аристарх словно высказал вслух мое отчаяние, придав ему конкретную форму. Я почувствовала себя даже чем-то менее значительным, чем эти переходящие дорогу муравьи. Почувствовала себя муравьем, который родился посередине серой асфальтовой дороги, и умер, так и не достигнув другого ее края.

Аристарх на моих глазах превращался из эксцентричного папенькиного сыночка в здравомыслящего интересного молодого человека. А дальше все пошло совсем не по плану.

Когда принесли десерт (шоколадный торт!! Придется серьезно поговорить с Лидией Ивановной про существование на ее ферме особого VIP-участка с какао-бобами), Аристарх вдруг нахмурился и произнес:

— Катана, скажи мне честно, тебя ко мне тоже папаша подослал?

Я закашлялась от неожиданности, с сожалением глядя на приземлившиеся на стол шоколадные крошки.

— Я не обижусь, и мы даже сможем остаться друзьями, — продолжил он. — Просто заколебал он меня уже, невест мне подсовывать. Лотерея так лотерея, лишь бы ему на зло. Если б я мог, я бы уехал куда-нибудь, лишь бы не быть постоянно в его капитанской тени. Аристарх это, Аристарх то… Как будто у меня своих мозгов нет.

И в ответ на его излитую душу я излила свою. Рассказала про Алису и про то, что замуж мне в принципе ни за него, ни за кого другого выходить не интересно. Рассказала о новоиспеченной революционной ячейке, зреющей в недрах фермерской подсобки. Это был рискованный гамбит: я обо всем рассказала сыну капитана (читай: самого влиятельного человека в нашем мире). Я поставила под угрозу не только свое будущее, но и будущее моих друзей. В голове у меня зашумело, и я тут же прокляла себя за свое легкомыслие, если не сказать дурость.

— Я тоже хочу вступить, — донесся до меня через звон в ушах голос Аристарха.