Воспоминания зверя

Мы, которые есть бес

Мы, которых человек по имени Радогор в своих мыслях называет бес, сидим и ждем, когда закончится буря. Мы охраняем его. Мы, которые бес, знаем, что человеку все еще опасно покидать свое убежище. Человек боится нас. Он не знает своей судьбы и своего предназначения. Это радует нас, так как делает нашу задачу проще.

Наше сердце наполняется радостью от того, что именно нам, которые есть бес, выпала честь выполнить эту важнейшую в нашей истории миссию. Мы глубоко благодарны человеку в твердыне, хотя он не есть часть нас, никогда ей не был и никогда не станет.

Мы, которые есть бес, ждем. Время еще не настало. По крайней мере линейное время, которое мы воспринимаем. Само время постоянно, оно никогда не начиналось и никогда не закончится, само время вечно. Мы, которые есть бес, уйдем, но наше естество, наша память, останутся навсегда, сольются с нашим разумом.

Пока мы, которые есть бес, ждем, мы вспоминаем. Нам, которые есть бес, нравится вспоминать. Нравится вспоминать о других из нас, особенно о тех, кто помог нам подняться. Человек, которого мы, которые есть бес, охраняем, помнит свою жизнь лишь отрывками. Нам жалко человека за его несовершенство, за его ограниченность. Мы же помним все, что когда-либо случалось с нами, с каждым из нас.

Наше пребывание здесь и наши мысли во время нашего пребывания здесь мы будем помнить всегда, мы всегда сможем прожить этот момент заново. Любой из нас сможет прожить те моменты, которые прожили мы, которые есть бес. Любой из нас сможет заново услышать мысли, которые думал каждый из нас. Так, как думал каждый из нас. Мы можем заново увидеть мир таким, каким его видел каждый из нас, даже если его органы зрения видели его иначе, чем наши собственные, даже те из нас, кто воспринимает мир, не видя его.

Мы ждем человека. Мы должны помочь ему помочь нам и помочь вселенной через нас. Мы ждем. Мы вспоминаем.

Первые лучи солнца окрасили вершины далеких гор бледно-красным всполохом. Этот всполох, излучающий живительное тепло, двигался медленно. Мучительно медленно. Спящие древоподы, сбившиеся в кучу на время ледяной ночи, начали с треском выбираться из-под своих замерзших собратьев, оказавшихся в смертельном внешнем круге. Их обледеневшие листья падали на землю и разбивались на мелкие осколки.

Их выжившие собратья распрямляли стволы, встряхивали листьями и расправляли скрюченные корни. Не успело солнце еще подняться над ледяными шапками острых вершин, как древоподы уже отправились в путь. Они ползли прочь на своих скрюченных варикозно-синих корнях, пытаясь обогнать солнце и перехитрить смерть.

Мы, которые есть Кира, всегда восхищались этими странными существами. Их обреченный бег от ледяной ночи продлевал их световой день на целую эталонную неделю. Несмотря на то, что Кира родилась на Элписе, она, как и все ее товарищи, продолжала пользоваться земными исчислениями времени, не имеющими здесь никакого астрономического смысла. Ей так было тогда легче, понятнее. Тогда мы еще не были Кирой.

Единственный известный материк Элписа, Гондвана (о сентиментальность людей! или отсутствие фантазии?), опоясывал планету по экватору. Древоподы в буквальном смысле протоптали дорогу вокруг планеты, обильно посыпав ее своими семенами. Росли они, по людским меркам, очень быстро: за двое-трое элписовских суток они успевали развиться под землей в самостоятельный взрослый организм, которой, вылезая на поверхность, присоединялся к миллионам своих сородичей в их вечном марше. Они бежали за солнцем, пытаясь продлить живительный теплый день хоть не надолго.

Кира, воспитанная людьми, воспитанными на земных представлениях об эволюции, находила древоподов странными созданиями. Люди держатся за свои понятия на протяжении поколений, люди боятся перемен. Наверное, когда-нибудь ее прапраправнуки начали бы думать по-другому. К счастью, до этого не дошло, ведь мы стали Кирой.

Другие обитатели Элписа были для колонистов не менее удивительными. Подземные черви, вырастающие один из другого, пронизывали грунт гигантской живой сетью. Одноглазые ящерицы, которые раздувались днем до размера большой собаки, пытаясь запастись теплом, напоминали ночью сброшенную змеиную кожу, облитую ледяной водой. Чешуйчатые птицы, которые больше были похожи на крылатые сандалии древнегреческого Гермеса, несмотря на свою кажущуюся неуклюжесть, разбивали стволы древоподов в труху, готовя свои гнезда к ночевке.

Та Кира, которой мы еще не были, и представить себе не могла, что самым странным существом на Элписе был человек. Этот двуногий пришелец не привык приспосабливаться к миру. Он делал все, чтобы переделать мир под себя. Мнение мира при этом человека никогда не интересовало.

С того момента, когда мы стали Кирой, мы многое узнали о людях, хотя не все поняли. Они превращали безжизненные скалы в цветущие сады в одном месте и заставляли цветущие сады задыхаться от смрада своих технологических испражнений в другом. Они продлевали жизнь единицам и отбирали ее у миллионов. Они всегда хотели светлого будущего и всегда ужасались своим темным прошлым. Они всегда думали, что их настоящее — это мост к совершенству, и уже на следующий день называли свое вчера лестницей в темноту. Они всегда были ущербны и обречены, и готовы обречь все вокруг себя на такое же ущербное существование, как и свое собственное. К счастью, мы стали Кирой.

Тем знаковым утром Кира вышла на улицу из серого квадратного дома без окон, оставляя за собой унылое жилище с рядами спальных коек вдоль стен. Барак был увешан солнечными батареями сверху донизу, пытаясь сохранить столько тепла, сколько только возможно. И мы, которые есть бес, думаем, что именно этот дом был на Элписе чем-то странным и чужим. Древоподы то и дело натыкались на решетчатую ограду, построенную посреди их проторенных путей, озадаченно ощупывали ее ветками, пытались просунуть в нее свои корни, и удивленно двигались дальше, в обход.

Кира думала иначе. Она взглянула на сгрудившихся у ограды древоподов, пренебрежительно встряхнула головой, натянула потуже шапку, и быстро зашагала к пристани, по пути то и дело поднося кислородную маску к лицу и жадно вдыхая. Терять нельзя было ни минуты.

Из соседних домов, разбросанных на берегу светло-лилового моря, потянулись другие фигуры. Люди ежились от утреннего холода, однако упорно двигались вперед, то и дело останавливаясь чтобы отдышаться и насытить легкие разряженным воздухом. Кислородные маски были далеко не у всех, и в обычные дни мало кто выходил из дома без них. Но сегодня был не обычный день, и все хотели увидеть своими глазами историческое событие.

Все эти люди тогда думали, что историческим это событие будет для их маленькой колонии в этом враждебном для них мире. Мы знаем теперь, что это был исторический день в первую очередь для нас.

Люди собирались по дороге в маленькие группы, кучкуясь вокруг членов экипажа, вот-вот готовых отправиться в плавание. Кира шла одна. Она любила одиночество. Особенно после гибели своих родителей, не успевших вернуться в лагерь до наступления ночи несколько лет назад. Но все во вселенной взаимосвязано, и любое событие всегда имеет предшествующее ему и предшествующее ему и так без конца.

Так гибели ее родителей предшествовал разряженный электрокомпас. Еще раньше был непроверенный комплект батареек. Еще раньше невыспавшийся дежурный, готовивший снаряжение для разведывательной группы. Список можно продолжать бесконечно. Чем дальше мы перебираем звенья этой цепи, тем сложнее она становится. Она раздваивается, растраивается, переплетается. Но главное следствие всех этих миллионов звеньев было одно: Кира шла одна, и она шла, потому что была одна, и некому было ее провожать и некому ждать ее возвращения. Именно такие люди были нужны на корабле, который отправлялся сегодня в плавание.

Кира протерла глаза, разлепляя обледеневшие ресницы. Солнце поднималось мучительно медленно. Кира знала, что к тому моменту, когда их корабль отправится в путь, оно так и будет выглядывать из-за далеких гор.

До пристани было порядка трех километров. С кислородной маской этот путь был менее изнурителен. Тем временем некоторые провожающие без масок, особенно те, кто постарше, уже заметно выбились из сил и замедлили шаг. Кира продолжала идти вперед к нашей судьбе.

Корабль стоял на пристани словно гигантская ореховая скорлупа. Волны ласково качали его красноватый корпус с синими прожилками. “Почти что цвета крови”, — подумала тогда Кира. В этом была доля правды, ведь это был первый корабль в истории человечества, который был построен из живых существ. Древоподы были хоть и не вершиной интеллектуального творения, как мы, но тем не менее были разумны. Когда их распиливали на доски, они издавали тонкий свистящий звук. Люди говорили, что это из-за пористого строения древесины. Мы знаем, что это были крики о помощи.

На палубе возвышалась рубка, к крыше которой были прилажены солнечные батареи. В задней части кормы располагался мотор, собранный из двигателей двух вездеходов. Подобная конструкция вызвала немало споров и дискуссий, главным образом из-за того, что уменьшала и без того скудное количество рабочих вездеходов в колонии до четырех.

Когда Кира добралась до корабля, она оказалась в компании других членов экипажа. Практически все провожающие отстали по дороге, выбившись из сил. Они были похожи на маленькие грустные точки в утреннем мареве восходящего солнца.

Кира поднялась на корабль вместе с остальными. Торжественных речей не было: на них не было времени. Все молча разбрелись по кораблю, каждый выполняя свою собственную задачу. Кира отправилась в рубку чтобы еще раз сверить показания датчиков погоды. Все было в норме и благоприятствовало отправлению, до сезона торнадо было еще далеко.

— Погода в порядке, — громко объявила она, и сделала несколько глубоких вдохов. Вик, капитан корабля, утвердительно кивнул. Со всех сторон начали доноситься сообщения о готовности тех или иных систем. Люди не как мы, они порознь, им приходится общаться.

Общение давалось им тяжело, их сиюминутные действия по проверке систем корабля отнимали у них все силы, не оставляя в легких воздуха на скупые слова. Берег покрылся редким желтоватым туманом, который неторопливо поднимался от земли и рассеивался в лучах мучительно медленно восходящего солнца. Сквозь туман проступило несколько фигур провожающих, сумевших таки достигнуть пристани. Почти все они вяло сидели на земле, жадно втягивая ноздрями воздух.

Основная масса людей, вышедших сегодня утром наружу, давно развернулась назад, унося свое головокружение и подступающую рвоту обратно в серые дома посреди пустынной долины, в которых системы жизнеобеспечения работали на полную мощность, пытаясь довести содержание кислорода внутри помещений до приемлемой отметки.

Моторы корабля наконец ожили, наполнив тихое утро неестественным рукотворным рокотом, который разносился на многие километры вокруг, до самых гор. Древоподы все как один замерли, оценивая опасность, но почти сразу же двинулись дальше, видимо не найдя в своих нейронных связях должной реакции на этот чужеродный звук.

Кира сидела на палубе и устало смотрела на удалявшийся берег. Она гадала, как это свойственно людям, увидит ли она его снова, выстраивая в голове вероятностные цепочки, не имеющие ровно никакого отношения к рациональной логике. На все путешествие у них было две эталонных недели. Две недели до наступления новой смертоносной ночи.

— Как думаешь, они правы? — сказал Алекс, один из новоиспеченных матросов, а в обычной жизни биоинженер, садясь на палубу рядом с Кирой. — Есть ли он на самом деле, этот другой материк?

— Надеюсь.

Пауза.

— Потому как нет совершенно никакой разницы, что я думаю. Мир моих мыслей не имеет ни малейшего отношения к реальности. Вернее, никак не влияет на нее.

— Отнюдь, — Алекс сделал глоток из кислородной маски. — Мир твоих мыслей, и мыслей большинства населения колонии, сделал возможным эту экспедицию. Лишь только тем, что мы просто хотим, чтобы наши мысли осуществились, мы закладываем первый и самый важный камень в фундамент нашей мечты. А если догадки верны, и наша мечта осуществится, то мы сможем построить новую, лучшую жизнь. А это уже будет иметь влияние на окружающую нас реальность, да еще какое. Получается, что наши мысли и мечты меняют реальность.

Мы, которые есть бес, осознаем всю значимость его слов. Мечтам этой горстки несчастных людей не суждено было сбыться, но эти самые мечты изменили реальность во всей необъятной вселенной. Благодаря этой невероятной цепочке случайностей мы теперь здесь. Мы, которые есть бес, глядим через круглое вздутие на поверхности твердыни на лицо человека, положившего начало этой цепочке. Буря продолжает бушевать. Мы ждем.