Земля обетованная

Человек в твердыне надеется на избавление. Его надежда призрачна, но она крепка в его сердце. Надежда Киры становилась все слабее и слабее с каждой минутой.

В тот знаковый день небо было затянуто тяжелыми бурыми тучами, которые по обыкновению все никак не могли разразиться лиловой мокрой завесой. Кира стояла на палубе и грустно вглядывалась в даль. Ее взгляд блуждал от темно-пурпурной поверхности моря к грузным грязным облакам, которые того гляди норовили раздавить корабль своей бесформенной массой.

Еще несколько членов экипажа безмолвно стояли рядом. Всех их объединяло обреченное грустное выражение лиц, которое характерно для людей, надежды которых только что разбились. Мы, которые есть бес, знаем, что людской род, которому свойственна определенная поэтичность даже в трагичные моменты, склонен представлять себе, что надежды разбиваются о скалы. Именно такая мысль, обремененная этим неуместным сравнением, пронеслась тогда и в голове у Киры.

Нам, которые есть бес, это кажется странным, так как причина всеобщего уныния заключалась как раз-таки в отсутствии скал на безликом горизонте.

Путешествие подходило к середине. Точнее, корабль пробыл в пути шесть эталонных дней (или чуть меньше половины светового дня на Элписе), и наступил момент возвращаться назад. Иначе их путешествие грозило превратиться в поездку в один конец. Причем слово “конец”, пользуясь двусмысленностью языка людей, можно трактовать и в значении “кончина, смерть”. От переохлаждения, конечно.

— Ребята, давайте все сюда, поговорить надо, — послышался голос Димы, помощника капитана.

Кира и стоявшие вместе с ней на палубе люди все как один приложились к кислородным маскам и, зябко поеживаясь, двинулись внутрь. В зале (“залом” на корабле называлась тесная комната под палубой со скамейками вдоль стен, наспех отесанным столом посередине и низким потолком) собрался весь экипаж, шестнадцать человек, за исключением тех двоих, которым в этот исторический момент выпала доля следить за курсом.

Расселись. Капитан еще раз озвучил то, что и так всем было понятно. Если не повернуть назад сейчас, в колонию им до наступления ночи не вернуться. Несколько человек (меньшинство, включая и Киру) оказались фаталистами: они были готовы продолжить квест в поисках земли обетованной, даже если он был обречен. Еще несколько человек (их было чуть больше, чем фаталистов) оказались реалистами: поставив под угрозу свое возвращение они также лишали колонию невосполнимых ресурсов, а именно двух вездеходных моторов, встроенных в их корабль. Большинство же хоть и было разочаровано, но очень хотело жить, независимо от условий существования. Они очень быстро поддержали тезис про моторы, так как он выглядел значительно солиднее в данной ситуации, чем страх за собственные шкуры.

Спор был горячий, но недолгий. Решено было двигаться вперед еще ровно шесть часов, и, если земли так и не будет видно, кораблю придется лечь на обратный курс. Время пошло.

Люди снова высыпали на палубу и начали задумчиво вглядываться вдаль, как будто их примитивные зрительные органы восприятия могли заметить землю лучше, чем прикрепленный к мачте эхолокатор.

— Знаешь, а ведь иногда по-другому просто нельзя, — сказал вдруг Алекс, приближения которого Кира не заметила. За время их плавания они заметно сблизились, подружились.

— В смысле?

— В смысле надо рисковать. Я читал однажды про один занятный эпизод из земной истории. Во время одной из древних войн две враждующие страны были расположены на разных континентах. У одной из них была большая морская база, которая не была защищена от воздушной атаки по той простой причине, что с тем уровнем развития техники она была недосягаема. Самолеты противника могли долететь только в одну сторону, им просто не хватило бы горючего, чтобы вернуться.

— И?

— И она была полностью уничтожена. Противник послал самолеты со смертниками, которые сбросили бомбы и пикировали свои самолеты в корабли. Решение было простое: билет в один конец, независимо от последствий для экипажа.

— Я бы и с радостью, но мы в меньшинстве, — отозвалась Кира. — Будет новая экспедиция, с другим маршрутом.

— Будет, — согласился Алекс. — Но что, если этот другой континент, о наличии которого говорят все наши наблюдения, находится слишком далеко? Сама посуди: наше судно движется со средней скоростью 45 километров в час. При такой скорости за шесть суток мы можем пройти от силы шесть с половиной тысяч километров. Учитывая то, что окружность Элписа чуть больше 20 тысяч километров, то второй материк может быть просто недостижим, сколько бы экспедиций мы ни посылали.

Нам придется увеличить скорость корабля. Дополнительный двигатель получить будет непросто, ведь колонии нужны вездеходы. Те, что есть, и так разваливаются, а новые собирать мы так и не научились. Все это слишком рискованно. Уменьшить размер корабля тоже будет проблематично, так как для временной базы нам нужно как минимум оборудование для постройки первого убежища и рабочие руки… Возможно билет в один конец — это наша единственная возможность.

Кира молчала. В ее голове крутились мысли о лучшей жизни и рисках, неизбежных для ее достижения. Все наблюдения ясно указывали на наличие крупной земной массы в этом регионе, если уж не материка, то по крайней мере очень большого острова. И, что было еще более важно, данные говорили о наличии там ярко выраженной вулканической активности. А это означало хорошо отапливаемые дома и мощный гидротермический источник энергии. Энергия означала более мощные фабрики по насыщению воздуха, кислородные баллоны для всех и в любое время. Все вместе это означало прогресс, выживание, комфорт.

Мучительное ожидание тянулось часами, но пустой горизонт оставался непреклонен. Пока на нем внезапно не появилась молния. Она прорезала небо оранжевым всполохом, на долю секунды раскрасившим уродливые тучи в праздничные тона. Все замерли. До сезона торнадо еще было далеко, и, хотя облака были на Элписе явлением обыденным, а дожди — частым, то грозы имели четкий сезонный характер (и разрушительную силу).

— Но ведь мы и находимся в тысячах километров от нашего обычного места наблюдения, — прошептала Кира, ни к кому не обращаясь. Люди на палубе начали беспокойно переговариваться.

Несколько секунд прошли в состоянии ступора, нарушенного голосом капитана:

— Грома слышно не было, значит гроза далеко, больше пятнадцати километров. Мы поворачиваем назад, пока еще можем.

Еще несколько далеких вспышек придали его словам яркий зловещий оттенок.

— Но ведь у нас по плану еще целых… — начала было Кира.

— Разговор окончен, — капитан отправился обратно в рубку, что-то едва слышно цедя сквозь зубы.

Вдали тихо ухнуло и покатилось.

— Приближается, — констатировал кто-то из собравшихся.

Корабль слегка накренился влево и начал описывать длинную дугу, разворачиваясь на полном ходу. Большинство собравшихся мигом потеряли интерес к земле обетованной и предпочли ретироваться внутрь. На палубе остались только Кира и Алекс.

— А что, если это судьба? — спросила Кира, подняв брови и глядя Алексу в глаза.

Алекс ничего не ответил. Мы, которые есть бес, знаем: это была судьба.

Корабль закачало. Волны заплясали вокруг, перекатывая с гребня на гребень бело-лиловую пену, похожую на испражнения больных тяжелых облаков. Буря надвигалась стремительно, щедро посыпая море электрическими стрелами, словно античный рассерженный бог.

Корабль завершил маневр и пустился в бегство. Волны сзади него вздыбились горбатыми бурунами и принялись раскачивать водную гладь в разные стороны. Ударила молния, осветив в этот раз добрую половину неба.

— Одно дыхание, два дыхания, три дыхания, четы… — начала шепотом считать Кира, пока ее не прервал раскатистый удар грома. — Около километра до грозы, — подвела она итог с ноткой благоговейного ужаса в голосе. — Быстро идет, очень быстро.

Подкравшаяся незаметно волна ударила в борт корабля, и сизая пена полилась на палубу. Несколько морских червей, бесцеремонно вырванных из родной стихии, начали испуганно извиваться под ногами своими светящимися неоновыми телами. (Да, у Киры в голове тогда пронеслось именно слово “испуганно”. Мы, которые есть бес, знаем, что морские черви не знают испуга. Они были, конечно же, просто удивлены.)

— Скорей, внутрь, — Алекс схватил Киру за руку и потащил ко входу в трюм. — Осторожно, — он едва успел удержать ее от падения на скользкой палубе.

Когда они открыли дверь, корабль накренило вперед, и они в буквальном смысле вкатились в каюту, приземлившись на руки остальным членам экипажа, сбившимся в плотную испуганную кучку.

Собравшиеся чуть потеснились, освобождая им место.

Сидели молча, погруженные в свои собственные мысли, прерываясь лишь изредка, чтобы вскрикнуть, когда особо могучая волна поднимала и несла корабль. Сверху из кабины раздавались чертыханья капитана, который вместе с рулевым пытался придать ходу корабля хоть какую-то геометрическую правильность. Без внушительных успехов.

Вдруг гром грянул с такой силой, что у собравшихся зазвенело в ушах. Гром рухнул на корабль, словно опустошенный контейнер с металлическими деталями. Корабль закрутило, накренило на бок, понесло. Кто-то вскрикнул от удара локтем соседа в лицо, кто-то продолжал кричать от удара грома.

Когда вращение чуть замедлилось, и все немного пришли в себя, вокруг стало неожиданно тихо. Нет, море продолжало бушевать снаружи, неистово стуча в бока корабля волнами, но чего-то не хватало, чего-то, чье былое наличие стало очевидным лишь как следствие теперешнего отсутствия.

— Мотор затих, — прошептала Кира.

В этот момент внутрь ворвался помощник капитана Дима. Он открыл дверь наотмашь с громким хлопком, споткнулся о порог, ухватился за стол посреди комнаты и наконец прокричал свое сообщение:

— Мотор сгорел, корма горит!

У собравшихся ушло добрые несколько секунд на то, чтобы осознать все последствия случившегося, обрамленные в эти четыре слова. Когда пришло понимание, несколько человек не сговариваясь рванули на палубу тушить пожар, руководствуясь инстинктивными добрыми побуждениями, однако мало задумываясь о технической стороне вопроса.

Киру, сидевшую недалеко от выхода, однако вскочившую на ноги сравнительно поздно, вжало в косяк дверного проема. Кто-то надавил на ее плечо, пытаясь протиснуться наружу, и Кира упала в угол обратно на лавку, сильно приложившись головой о стену. В глазах у нее потемнело.

Когда ее сознание вновь сфокусировалось на внешнем мире, выбравшись из липкого лабиринта небытия, спровоцированного легким сотрясением мозга, в комнате было тихо. По-другому тихо, замогильно.

Проморгавшись, Кира поняла, что лавки в комнате наполовину пусты, несмотря на наличие в углу грузной фигуры капитана, уткнувшегося лицом в ладони. Деревянные стены вокруг хаотично трещали, а доски, казалось, двигались в медленном танце.

— Пожар потушен, — послышался голос Алекса откуда-то издалека и, в то же время, над самым ухом. — Потушен гигантской волной, которая смыла за борт семь человек. Собственно, всех тех, кто вышел на палубу тушить пожар. Димку убило током. Полез чинить мотор, и его коротнуло.

— И мы здесь тоже все скоро сдохнем, — послышался всхлип откуда-то спереди. — Либо утонем, либо замерзнем, когда наступит ночь. — Голос задрожал и перерос в неконтролируемый истерический плач.

Время потекло медленно. Не в силах больше ни на что повлиять, и даже лишенные возможности лицезреть бушующую вокруг стихию, собравшиеся впали в апатичный ступор. Сучковатые узоры досок вокруг них превращались в их воображении в насмешливые лица, лица злорадствующих душ древоподов, распиленных на строительные материалы, и теперь упивающихся своим соленым возмездием. Тишина внутри корабля прерывалась лишь надрывными излияниями того или иного желудка, который не был больше в состоянии терпеть этот морской калейдоскоп.

Минуты длились часами, часы проползали мимо как в кошмарном сне, который не могли прервать ни грузные удары волн, ни адская карусель крутящегося в разные стороны корабля.

Удар, разорвавший корабль на части, пришел внезапно, после затишья. Очередной бег по кругу, завершившийся долгим плавным скольжением по невидимой водной глади, вдруг прервался под аккомпанемент трещащих досок. Движимое и несомое налетело на монументальное и вечное. Днище корабля заскрежетало по каменистому берегу, изрыгая из себя мокрые щепки.

Киру бросило вперед, где она налетела на сдавленную кучу своих товарищей. Ее голова застыла в нескольких сантиметрах от угрожающе торчащего обломка доски, уперевшись во что-то мягкое и липкое. Кто-то придавил Киру сзади, впечатав ее голову еще сильнее. Чужая кровь брызнула ей в лицо. Грохот раздираемого на части корабля слился с криками: высокими и пронзительными (страха) и низкими и подавленными (боли).

Кира увидела перед собой, прямо за неестественно откинутой назад шеей капитана, как борт корабля начал расходиться пополам. Внутрь хлынула вода, несущая с собой грязный поток водорослей.

Корабль мотнуло в сторону и перевернуло вверх дном. Живой людской клубок подняло в воздух, с хрустящим треском опустило о стол и разбросало по комнате. Сквозь мокрую завесу липких волос Кира увидела, как корабль разделился на две части. Ее собственное тело выстрелило куда-то в сторону и, после недолгого ощущения невесомости, оно упало на что-то твердое и покатилось вперед, собирая по пути ушибы и жгучую боль.

Дальше была темнота. И забвение.

Разум нас, которые есть бес, наполняется радостью от воспоминаний об этом дне.