Икар

Трак добрался до автомагистрали по кривым улицам и, оказавшись на освещенной дороге, резко набрал скорость. Миновав несколько кольцевых, он быстро выкатил из ночного города и помчался по выделенной полосе с ревущей мигалкой. Вскоре смог немного рассеялся, и небо превратилось из задыхающегося-черного в сигаретно-серое. На полном ходу трак вылетел на Тосненский съезд и снова замедлил ход.

Эта далекая петербургская окраина переживала второе рождение, после того как мусоросжигательные фабрики в этой части города осыпались до невозвратной точки, и сумма, необходимая для их ремонта в разы превысила декадный абонемент на свалках Панафриканской Центральной Республики, включая транспортные расходы.

За несколько десятилетий этот промышленный район, который до этого был сплошь заполнен доходными домами с чахоточными семьями рабочих, превратился в один из самых фешенебельных уголков города. После остановки фабрик воздух здесь со временем очистился до такой степени, что в редкие благоприятные дни тут можно было увидеть солнце и даже прогуляться по улице без газовой маски. Главное было не сильно увлекаться, чтобы не заработать отравление, или, хуже того, ожег легких. Под натиском любителей природы и дорогого жилья доходные дома быстро пали под ударами стенобитных машин и экскаваторов, освободив место для элитных особняков.

Трак продолжал свое движение по пустым улицам. Холодные скелеты мусоросжигательных заводов стояли на обочинах мрачными часовыми. Проект по превращению этих опустевших монстров в фешенебельные шоппинг молы и центры развлечений сошел на нет за отсутствием у государства интереса, у отечественных спонсоров достаточных средств для реализации столь амбициозных проектов, а у иностранных инвесторов доступа к внутреннему рынку, что было обусловлено бесконечными санкциями и контрсанкциями, о реальных причинах которых все уже успели забыть пару сотен лет назад.

Трак промчался мимо спящих вилл и свернул на незаметную дорогу в конце улицы, которая скрылась в лесу за резким поворотом и большим светящимся сигналом:

"Правительственный объект. Неавторизованный проезд строго запрещен. Запуск дронов повлечет административную ответственность".

Когда трак миновал предупредительный знак, по сторонам дороги зажглись мощные прожекторы. С высоты птичьего полета (на которой птицы теперь пролетели разве что на открытках) дремлющий лес был похож на дремучую клочковатую шевелюру. Внезапно его поверхность треснула пополам, разделенная яркой петляющей лентой дороги, которая вела к штаб-квартире Роскосмоса. Строение было похоже на большую кляксу, распластавшуюся в самой середине леса посреди идеально квадратного поля, огражденного высоким забором, над которым то и дело пролетали едва заметные электрические всполохи.

Здание было невысоким, ниже уровня деревьев, но занимало площадь в несколько футбольных полей. От шестиугольного центра в разные стороны расползались пристройки всех форм и мастей, похожие на голодные споры плесени в отсыревшем углу.

Через несколько минут трак достиг первого пропускного пункта. За резким поворотом неожиданно появился шлагбаум и металлический кирпич КПП. Когда трак затормозил перед преградой, из будки появился солдат в бронекостюме и закрытом шлеме с автоматом через плечо. Солдат обошел машину по кругу, сканируя ее тепловизором. Убедившись, что единственными ее пассажирами являются двое на переднем сиденье, он направил на лобовое стекло биометрический сканер. Капитан-лейтенант и Владимир подняли вверх напульсники. Когда экран сканера загорелся зеленым цветом, подтвердив личности и биосигнатуры пассажиров, солдат махнул рукой в сторону будки, и шлагбаум резко поднялся.

Миновав еще два контрольных пункта, трак наконец выкатился на внутреннюю территорию. Он проследовал мимо главного входа под пристальными взорами камер наблюдения и затуманенными взглядами полусонных солдат, объехал по периметру, и припарковался у небольшой двери без вывески, рядом с которой неровными рядами уже стояло с десяток таких же траков, а также несколько машин с мигалками и красными номерами.

Владимир поблагодарил водителя, глубоко вздохнул и, не надевая маску и задержав дыхание, быстрым шагом направился к двери.

— Надеюсь никому из собравшихся не нужно особо объяснять особую важность происходящего в этой комнате и конфиденциальность информации, которая сейчас будет озвучена? — прочавкал пожилой мужчина с брыластым лицом и трясущимся тройным подбородком.

Пигментные пятна нестройной толпой спускались с его лысого черепа на лоб, где они разбегались в разные стороны, словно в страхе перед его бесцветными глазами. Не найдя шею, они ныряли под высокий ворот рубашки, чтобы снова появиться из-под запонок с массивными зелеными камнями.

Его слова были обращены ко всем, однако смотрел он исключительно на Владимира, внешний вид которого явно не увязывался у него в голове с официальным характером встречи и буквально лично оскорблял если уж не значок партии "Великая Россия" на лацкане пиджака, то уж узор из вензелей LV на рубашке без всяких сомнений.

— Само собой разумеется, перед Вами лучшие агенты Икара. Все, что происходит в этих стенах, остается в них, Василий Васильевич, — ответил за собравшихся Алексей Петрович, начальник Икара, спецподразделения Роскосмоса по особо важным вопросам.

Он был единственным из собравшихся в военной форме и единственный был официальным публичным работником Роскосмоса, вот уже пятнадцатый год подряд занимая пост в высшем командовании.

Остальные собравшиеся принадлежали к двум совершенно разным группам, а конкретно к тем, которые хотели, и к тем, которые могли. Первые, во главе с Василием Васильевичем Лебедевым, премьер-министром правительства, имели вполне конкретные представления о месте и роли своей страны в мировом сообществе, которые по своей смелости могли соперничать разве что с волшебными сказками для младшего дошкольного возраста. Их коллективное воображение порождало миры, способные выставить самого Морфея зеленым дилетантом. Эта часть аудитории была одета в дорогие костюмы и излучала немыслимую смесь серьезной озабоченности и наглой расслабленности.

Вторую часть аудитории составляли офицеры Икара. Будучи своего рода космическим спецназом, который существовал только на бумаге с грифами “совершенно секретно”, они были одеты не по форме, в гражданское. Рубашки на этой стороне комнаты были наглажены, но вместо вензелей известных модных домов были все больше в полоску или клетку (за исключением, само собой, дымящегося черепа на груди Владимира, который к этому моменту решил, что с формой одежды он все-таки погорячился).

Судя по бегающим глазам и вопрошающим взглядам, из порядка двадцати собравшихся только Василий Васильевич и Алексей Петрович знали о причине столь поздних посиделок.

Первым звеном в цепочке событий, о которых поведал собравшимся Алексей Петрович, была обычная игра. Ну, или если смотреть еще дальше, то человеческая скука, данную игру породившая.

Евлампий Пуповязов, родители которого не то увлекались чтением старославянских религиозных текстов, не то просто безуспешно попытались компенсировать банальность фамилии звучным, но от этого не менее нелепым именем, заступил на свою смену ровно в 6:00 по земному московскому времени. Хотя время было для Евлампия понятием относительным. Сутки на Церере, где находилась обсерватория, длились чуть больше девяти часов, и говорить о каком-то мыслимом восприятии дня и ночи было сложно.

Евлампий был одним из трех счастливчиков (благо сарказм сопутствует человечеству и за пределами родной планеты), которым судьба преподнесла грандиозную должность главных наблюдателей за окологалактической активностью на самой большой карликовой планете в солнечной системе. Слово “главный” присутствовало в названии их должностей скорее всего исключительно из жалости, так как подразумевало наличие других, “неглавных” сотрудников, которых здесь попросту не было.

Евлампий и двое его коллег были единственными резидентами этого безжизненного камня, который носился по астероидному поясу вокруг Солнца между Марсом и Юпитером, и частью небольшой армии других таких же одиноких воинов в поле пустынных просторов ближнего космоса.

Обсерватория с креативным названием “Церерская” располагала несколькими телескопами и локационным оборудованием, способным регистрировать объекты в значительной части электромагнитного спектра. Помимо неофициальной практической миссии по получению данных об освоении космоса другими державами, “Церерская” обсерватория также выполняла научные задачи, среди которых было наблюдение за внешним периметром солнечной системы, с целью вовремя суметь отреагировать на опасности вселенной, которая в любой момент могла подбросить сюрприз в виде огромного астероида, способного за считанные часы довести негласную миссию человечества по уничтожению собственной планеты до конца.

Евлампий искренне надеялся, что до этого дело не дойдет, так как даже в хорошие времена его порой терзали смутные сомнения, а действительно ли земное руководство будет готово потратить миллионы лишь на то, чтобы сменить персонал обсерватории и доставить новых обладателей выигрышных билетов в этой заведомо проигрышной лотерее на их десятилетнюю вахту.

Евлампий безучастно поприветствовал своего коллегу, смена которого подошла к концу, и, оставшись один в наблюдательной рубке, с тоской покосился на бесконечные ряды кнопок, переключателей, ламп и индикаторов всех цветов и размеров. Взглянув на темную армию унылых мониторов, которые все как один показывали бездонные глубины холодного космоса, Евлампий остановил взгляд на кофемашине.

Немного помявшись, он пересилил свое желание начать день с бодрящий чашки, решив приберечь ее до вечера. Кем бы ни был тот ненавистный человек, который комплектовал контейнер с едой для персонала, он явно не был любителем кофе, так как уже через пять лет на станции Евлампий и его коллеги с ужасом обнаружили, что запасы кофе были практически истощены. Результатом стала жесткая экономия — не больше чашки в смену на человека.

Вместо этого Евлампий вскипятил чайник (благо запасы льда в кратерах Цереры давали ему уверенность по крайней мере в том, что от жажды им здесь умереть не придется), взял с полки упаковку с безвкусной, но чрезвычайно питательной смесью, на которой веселыми красными буквами было написано "Завтрак чемпионов", вывалил содержимое в тарелку и уселся за главный пульт, водрузив посуду прямо на цветные индикаторы со стершейся поцарапанной поверхностью.

Закидывая в себя коричневую массу, Евлампий начал разглядывать экран скречпада, который был разделен пополам неровной жирной линией. В верхней части были результаты ходов Евлампия с итоговым счетом, под которыми кривым почерком были записаны ряды звездных координат — ходы его коллеги.

Восемьдесят шесть пунктов. Евлампий немного поколебался, стоит ли ему проверять результат, который был чуть меньше обычного, но в конце концов решил поверить товарищу на слово. Вместо этого он внимательнее посмотрел на координаты внизу страницы. Первые из них должны были оказаться в наблюдаемом диапазоне где-то через два-три часа. 14,187235 на -51,329048 новой астрономической системы координат. Евлампий задумчиво причмокнул и принялся закрашивать пространство внутри восьмерки.

Чтобы скоротать бесконечное время и хоть как-то отвлечься от повседневной рутины, Евлампий и его коллеги выдумали собственную вариацию на тему игры в морской бой. Полем им служила вся солнечная система. Каждый день можно было сделать десять ходов, каждый из которых состоял из галактических координат небольшого участка, который должен был стать виден со станции только в смену следующего игрока, который проверял "точность попадания". В зависимости от количества астероидов и космического мусора в этой зоне, атакующему начислялись очки, которые рассчитывались по сложной схеме, зависящей от количества и размера объектов в заданной зоне. Процесс этот бережно документировался. Так архив снимков "атакованных" участков соперничал по своим размерам с базой данных о передвижении космических кораблей и, в отличие от последнего, имел две, а не одну резервную копию.

Когда ожидание подошло к концу, Евлампий, допив шестую кружку чая с воодушевлением перекатился на стуле к главному пульту и начал вбивать в систему управления наблюдательными аппаратами первый набор координат. Он цокнул языком, облизнул губы, поправил очки и уставился на индикатор прогресса. Все мощности “Церерской” обсерватории были теперь задействованы для получения как можно более детального изображения “атакованной” территории.

Через несколько секунд, в 12:33 по Москве, на экране появилось комбинированное изображение, являющееся результатом наложения всевозможных волн на визуальные данные цифровых телескопов. Беспечное выражение слетело с лица Евлампия. В самом центре красовался огромный астероид округлой формы. Евлампий сглотнул. Подобный объект тянул сразу очков этак на пятьсот, и без всяких сомнений готов был уничтожить игровое преимущество Евлампия, выбив его с лидирующей позиции.

Евлампий пристальнее вгляделся в своего обидчика, одновременно соображая, каковы его шансы смухлевать и остаться незамеченным. Шансов было немного. Если полностью скрыть факт такого “попадания”, то, в случае если его коллега решит проверить счет, Евлампию грозило презрение двух других обитателей этой станции, что было равнозначно населению всей Цереры целиком. Если занизить его размеры… Занижай или нет, увидев результат в больше сотни очков его коллега в любом случае захочет взглянуть на снимок.

Евлампий нахмурился. Только сейчас до него дошло, что астероид был очень странной правильной формы. Он напоминал огромную кастрюлю, стенки которой едва заметно расширялись кверху. В висках у Евлампия застучало. Он снова сверил координаты и удостоверился, что объект находится далеко за орбитой Плутона. Так далеко корабли не летают. Не могут летать. По крайней мере российские корабли.

Следующие несколько часов ушли у Евлампия на то, чтобы получить данные о движении объекта, однако как он ни старался, он не смог больше заснять двухсотметровый звездолет. Евлампий начал набирать срочный отчет на Землю. К вечеру, в 19:25, зашифрованная передача достигла главного штаба Роскосмоса. В 20:10 дежурный офицер наконец понял, какая информация оказалась у него на столе, и дрожащей рукой потянулся к телефону. К полуночи все наблюдательные станции Конфедерации были заняты поиском крошечной далекой точки, представляющей собой большую и вполне реальную проблему.

— Так вот, — продолжил Алексей Петрович, вытирая пот тыльной стороной ладони с кустистых бровей. — У нас есть все основания полагать, что данный объект имеет искусственное происхождение. И здесь у нас есть всего два варианта. Если он был изготовлен на противоположной стороне нашего земного шара, тогда мы по уши в дерьме. Это означает, что недружественные нам страны уже обладают технологиями, которые мы рассчитываем разработать не раньше, чем через 20-30 лет.

— Невообразимо! Ужаснейший удар по имиджу нашей родины, — тут же заметил Василий Васильевич под одобряющие кивки и поддакивания своих соратников.

Алексей Петрович одарил его взглядом удава, припасенным им для встречи с бандерлогами и заученной, до искренности натренированной улыбкой.

— Второй вариант представляется нам маловероятным, но пренебрегать им мы не можем, — невозмутимо продолжил он. — Данный объект может быть внеземного происхождения.

По залу пронеслись настороженные шушуканья. Сердце Владимира забилось быстрее, скандируя мечтательные лозунги в поддержку второго варианта. Череп на его груди продолжал мрачно дымиться, пессимистично предрекая правдивость первого.