И снится нам не рокот космодрома

— Не, ребята, вы как хотите, а я все-таки думаю американцы. Как пить дать они, — вещал на весь самолет жилистый мужчина с узко посаженными глазами и профилем противопожарного топора. Его орлиная грудь каким-то чудом генерировала глубокий басистый голос, который ударной волной разносился по чреву военного самолета. — Но я вот только в толк не возьму, разведка-то наша куда смотрела? Это же надо было так облажаться, такой хай-тэк не заметили!

— Олег, да хватит тебе уже бздеть без остановки, дай хоть вздремнуть немного, — недовольно отозвалась кучерявая женщина средних лет с южной внешностью и северной суровостью во взгляде.

— О-о-ооо, сейчас начнется! — проревел молодой юноша с веселыми глазами и детской улыбкой. — Дорогие зрители! Только для вас, сегодня и каждый день! Захватывающий батл врача и космотехника! Змея медицины Олега против гаечного ключа Алены Павловны!

— Егор, заткнись! Я тебе, если придется, и битву гаечного ключа против твоего лазеромета устроить могу, или чем там вас сейчас вооружают. Благо на твой лазеромет и от детского конструктора ключ сгодится.

Салон самолета огласился веселым хохотом. Экипаж в этот раз на три четверти состоял из профессиональных солдат, что явно подчеркивало конфликтный потенциал этой миссии. Ученых-теоретиков в команде не было, так как изучение тайн космоса не входило в планы командования. Целью миссии был захват вражеского судна и его последующая транспортировка в указанное место для дальнейшего изучения. Глава Икара Алексей Петрович видимо, как и Олег, склонялся в пользу версии с американцами.

Идея с пришельцами, как ни странно, обрела своего главного протагониста в лице Василия Васильевича, который настоял на включении в группу филолога для контакта с возможными пришельцами и создания у них с самого начала правильного представления о раскладе сил и интересов в солнечной системе.

Владимир про себя думал, что подобное решение было продиктовано не иначе как недавним ремейком безнадежно устаревшего, однако непредсказуемой волею критиков сумевшего стать киноклассикой фильма “Прибытие”, в котором специалист-филолог за считанные дни овладевает языком моллюскоподобных инопланетян.

Их собственный филолог, сутулый индивид в квадратных очках по имени Игорь, похоже ничего про себя не думал. Он испуганно хлопал глазами, видимо оценивая семантический подтекст последней шутки Алены Павловны, пытаясь определить ее место относительно пояса. Владимир не знал точно, откуда его выцепили этой ночью, но мог себе хорошо представить, как проходил его инструктаж. Владимиру было его немножко жалко.

— Тебя откуда такого взяли-то? — сказал вдруг он, сам того не ожидая.

Филолог, который сидел напротив и побелевшими костяшками сжимал ремни безопасности, сначала никак не отреагировал, но через несколько секунд сфокусировал свой затуманенный взгляд и вернулся в суровую реальность из своих беспокойных мыслей.

— Так я это, из СПбГУ, с филологического. С теоретической лингвистики, — выцедил наконец он, поняв, что обращаются именно к нему.

— И чем же ты так отличился на своей кафедре, что ты отправляешься в сверхсекретную миссию вместе с офицерами сверхсекретного подразделения, название которого я тебе даже сказать не могу, в силу его особой секретности?

Жалость в душе Владимира как-то резко выветрилась. В конце концов присутствие неподготовленного члена экипажа на его корабле его совершенно не радовало.

— Докторской и рядом теоретических статей на тему лингвистических проблем контакта с внеземным разумом, — ответил Игорь, не заметив издевки. — А что, и правда инопланетяне? Мне же толком так ничего и не объяснили. Вытащили из кровати посреди ночи, притащили на аэродром и заставили по пути подписать стопку каких-то бумажек о неразглашении. И вообще, я требую мне все объяснить! — найдя дружелюбного собеседника, Игорь вдруг обрел силы отстаивать свои несуществующие права.

— Да чего тут объяснять, — со вздохом ответил Владимир. — Слетаешь сейчас с нами в халявный отпуск и вернешься спокойно в свой альма-матер, будешь дальше статейки писать. Когда этот самолет приземлится, нас отвезут на Байконур-4, там мы все дружно загрузимся в чартер до Луны, где нас уже будет ждать звездолет дальнего следования “Изгой”. Ты такие разве что в кино видел, в фантастическом.

— А почему до Луны? — удивился Игорь. Я хоть и не эксперт в космических делах, но мы ведь и с Земли могли бы улететь куда угодно.

— В чем-то ты, конечно, прав, хоть ты и филолог. Ведь один старт всегда лучше, чем два. Ни лунное притяжение, ни отсутствие атмосферы не компенсируют двойные затраты топлива. Если уж корабль стартовал с Земли, ему гораздо легче оставаться в космосе, чем совершать посадку на Луне и лететь дальше.

Видя непонимающий взгляд Игоря, Владимир продолжил:

— Ну вот ты представь, что ты ограбил банк.

Видимо действительно представив это, Игорь невольно поперхнулся. Проблем у него сейчас было достаточно и без ограбления.

— И вот ты сидишь с деньгами в машине и пытаешься уйти от полиции. У них кругом дроны, хелиподы, траки с инфракрасным оборудованием… В общем, как ни старайся, далеко тебе не уехать.

Игорь обреченно кивнул, явно сочувствуя своему вымышленному “я”.

— А теперь представь, что ты въехал в подземный гараж. Там есть, конечно, камеры и все прочее, но на анализ всего этого нужно время. И вот из гаража выезжают сразу пять машин, включая ту, в которую ты успел пересесть, и уносятся в разные стороны. В какой из машин находишься ты? Ну, в смысле, грабитель? В какой из них деньги? Управляют ли другими машинами твои соучастники, или же это были случайные водители? У полиции нет времени, чтобы разобраться во всех этих вопросах, и они начинают преследовать сразу пять машин, но уже с меньшей эффективностью. И теперь у тебя появился реальный шанс уйти. А нам ой как не надо, чтобы американцы нас выследили. Ты о неразглашении подписку давал? — неожиданно закончил свою метафору Владимир.

— Д-д-давал, — выдавил из себя Игорь.

— Советую отнестись к этому серьезно. У нас в стране недостатка в филологах нет. Ну это так, между делом, — уточнил Владимир, игнорируя побелевшее лицо своего собеседника. — А смысл, собственно, в том, что нам очень не хочется, чтобы о нашей миссии узнали наши заокеанские “друзья”. Ну или хотя бы узнали не сразу. Сегодня, когда все околоземное пространство напичкано спутниками, как море медузами после шторма, невозможно просто взять и полететь куда-то, чтобы на мониторе в НАСА не появилось экстренное сообщение. Поэтому нам придется использовать лунный космопорт как подземный гараж. Уже сейчас в воздухе находятся несколько самолетов с фейковыми командами, которые доставят их на разные космодромы. Некоторые отправятся на Луну, как и мы, другие сразу в сторону Меркурия, третьи к метеоритному поясу. С лунного космопорта снова вылетят несколько звездолетов в разных направлениях. И у нас есть все основания полагать, что борта с курсом на Меркурий вызовут гораздо больше интереса, чем наш псевдонаучный рейс на Цереру, якобы для смены откомандированных туда бедолаг.

— А что там такого, на Меркурии? — спросил Игорь скорее из желания сказать что-нибудь дельное для поддержания беседы, чем из истинного интереса.

— А вот этого тебе лучше не знать. А то состариться не успеешь, — Владимир растянул губы в снисходительной улыбке. — В общем, вкратце: мы перегрузимся на Луне в другой звездолет и возьмем курс к окраинам нашей родной галактики, чтобы попытаться перехватить другой, еще более навороченный звездолет.

Ты, как филолог, должен, наверное, увидеть если не логический, то по крайней мере лингвистический парадокс такого высказывания. Это все равно что на паруснике штурмовать атомный ледокол. Но там, наверху, — Владимир поднял указательный палец, и тут же понял, что те, кто наверху, в данный момент находились явно ниже них, на земле, — это мало кого волнует. Поэтому я во главе нашего отряда буду штурмовать, Олег лечить, Алена Павловна латать дыры в обшивке, ну а ты сидеть в своей каюте и тихо молиться. Ты как, верующий?

После этого вопроса Игорь снова скис и, насупившись, уставился в пол.

Самолет начал медленно снижаться. Его пузатый серый силуэт просел сквозь облака и взял курс на едва заметную впереди полоску военного аэродрома. Экипаж почувствовал приближение цели и как-то машинально притих. Алена Павловна прикрыла глаза, наслаждаясь наступившей тишиной.

После того, как Владимир в доступной и слегка насмешливой форме объяснил Игорю смысл их миссии, ему самому вдруг стало грустно от неопределенности. Тут его напульсник издал три короткие вибрации. Владимир поднял руку и над его запястьем возник небольшой голографический экран. Входящее сообщение передавало последние данные о местонахождении неизвестного космического судна. Вернее, об отсутствии данных об его точном местонахождении.

Тогда как все мощности страны были настроены на локацию корабля, его так и не удалось пока вычислить. Все это было похоже на поиск иголки в стоге сена, так как известно было только примерное направление его движения. Учитывая размеры корабля и его удаленность от внешних планет, речь здесь шла о неизвестной технологии, соответственно и двигаться он мог с любой неизвестной скоростью. Судя по снимку, он направлялся в сторону Земли, однако никто точно не мог сказать, когда он ее достигнет. Если, конечно, он вообще направлялся на Землю.

Да что там, он уже мог быть на Земле, и в этом случае Владимиру грозила самая долгая экспедиция за всю его служебную карьеру. Похуже Меркурия. А может целью этого загадочного звездолета было исследование внешних границ солнечной системы, и он вообще не собирался возвращаться в ближайшее время, а их судну даже теоретически понадобилось бы несколько лет, чтобы достичь этой точки. Разумеется, если бы топлива хватило.

Самолет чиркнул колесами по взлетной полосе и с гулом покатился вперед, хватаясь открывшимися закрылками за невидимый воздух. Когда сила трения наконец победила инерцию, дверь самолета опустилась вниз, превратившись в ступеньки. Владимир отстегнул ремни безопасности и направился к выходу. Остальные последовали его примеру, и салон самолета наполнился клацаньем запоров. Игорь долго возился с пряжкой неизвестной ему конструкции, и, наверное, так и остался бы на борту, если бы на помощь ему не пришла Алена Павловна. Она расстегнула запор у него на груди с надменной ухмылкой.

— Знаешь, что происходит при отделении первой ступени? — спросила она, не дав словам благодарности вырваться из сомкнутого стыдом и неловкостью рта Игоря.

— Не знаю, что? — пробормотал он, поднимаясь, и поспешно двигаясь к выходу.

— Балласт сбрасывают. Который корабль тормозит. Так что ты там сзади не садись, и не цепляйся за что не надо. Тебя перепутать несложно.

У трапа их уже ждала машина. Военный микроавтобус, со стороны больше похожий на маленький танк, стоял на полосе с открытой дверью и включенным двигателем. Владимир непроизвольно поморщился. Бессонная ночь начинала давать о себе знать, и внутренний голос все больше становился похожим на старый испорченный граммофон. Спешка, с которой автобус преодолевал извилистые метры дороги, начинала вызывать в нем чувство отвращения, учитывая то, что их цель находилась в миллионах километров неизвестно где.

Владимир уперся лбом в холодную поверхность окна, и некоторое время с грустью смотрел на бескрайний пейзаж Казахской автономной республики, который по своему разнообразию мог соперничать разве что с супрематическими полотнами Казимира Малевича. В отличие от города воздух здесь был почти что прозрачным и чистым, словно легкие начинающего курильщика. Жухлая болезненная трава лежала на земле желтоватым налетом покуда хватало глаз. Где-то вдалеке маячили не то горы, не то низкие отравленные облака, у которых не хватало сил оторваться от измученной земли.

Байконура-4 со стороны Владимира видно не было, но он хорошо знал, что дорога занимает чуть больше сорока минут. Владимир прикрыл глаза и расслабился. Его лоб окончательно прилип к вспотевшему стеклу. Прыгая на дорожных кочках, его мысли понеслись сквозь пыль Меркурия к его предыдущему земному отпуску, который, по его мнению, прошел абсолютно нормально и ничем не предвещал грядущий раскол.

Злость и обида, вызванные неожиданным уходом Анжелы, внезапно исчезли, освободив место горечи и острым иглам упреков.

— Как ты думаешь, люди когда-нибудь смогут добраться до других звезд? — задумчиво спросила Анжела, глядя на плазменное окно панорамного ресторана, которое транслировало видео ночного неба с летающего над загазованным городом дрона.

— Сложный вопрос. Я думаю, да. Но очень нескоро. И, наверное, не без посторонней помощи.

— В смысле?

— С момента запуска первого человека в космос прошло уже три столетия. И да, человечество многого достигло за это время. Космические перелеты перестали быть высоконаучными начинаниями, и, мне ли не знать, слово “дальнобойщик” приобрело новое значение.

Владимир грустно усмехнулся. Анжела ободряюще улыбнулась в ответ, приняв его грусть за усталость от вечных разъездов. Владимир усталости не чувствовал. Ему было грустно обманывать ее, скрывая свою истинную работу.

— Мы, конечно, основали базы на других планетах. Поселения на Луне больше похожи не маленькие города. Ну или на большие деревни, в зависимости от степени снобизма говорящего. У нас есть небольшие наблюдательные обсерватории на карликовых планетах и крупных астероидах.

Про себя Владимир пожалел бедолаг, которые повелись на красивые бонусы и подписались на десятилетние контракты. Он искренне надеялся, что новости им все-таки фильтруют и они ничего не знают о гиперинфляции и о напрасности потерянной декады собственных жизней. Уж лучше схлопотать инфаркт по возвращению и отметить выздоровление, пропив заработанные годами деньги за один вечер, чем несколько лет подряд сокрушаться о несправедливом будущем.

— Но понимаешь, Анжела, тут дело в двигателях. И здесь ничего принципиально нового за последние лет сто сделано не было. Как-будто мы себя исчерпали, достигли предела своих возможностей. — Владимир отпил из бокала тепличного каберне. — Знаешь, мне вот иногда кажется, что предел этот действительно существует, и обусловлен он физиологическими возможностями нашего мозга. Ну вот представь, в далекие-далекие времена настоящие ученые знали все, от математики и физики до лингвистики и приемов поэзии. Просто потому, что комплексные знания человечества были настолько невелики, что нормальный человеческий мозг со способностями выше средних мог впитать их за обозримый промежуток времени. Лет, скажем, за десять-пятнадцать.

Ученые следующих веков были специалистами. Они обычно преуспевали в чем-то одном, скажем, чисто для примера, в химии. А все почему? Потому что знаний человечество накопило столько, что теперь десять-пятнадцать лет стали нужны чтобы стать просто хорошим химиком. И ни минуты не потратить на ямбы и анапесты, только на эту самую химию. Другие лет десять легко могли у них уйти на то, чтобы открыть что-то новое, выполнив таким образом свое предназначение и внести свою лепту в человеческую копилку знаний. Но тут-то и возникает проблема. Следующему химику понадобится уже чуть больше времени, чтобы овладеть уже имеющимся объемом знаний, скажем пятнадцать лет и один день.

— Но ведь не обязательно же всем химикам все знать? Ведь есть, например, органическая и неорганическая химия. Можно же быть специалистом в чем-то более узком, — возразила Анжела, поглядывая на барную стойку, где уже появился их десерт, который официанты почему-то не торопились нести.

— Само собой. Но это не решает проблему, а только отдаляет ее. В конце концов для получения нового знания ученым придется стать специалистами в очень узких областях, о которых мы сегодня и помыслить не можем. И в какой-то момент время, необходимое для овладения знаниями человечества в какой-нибудь ужасно узкой области просто станет длиннее человеческой жизни. Никто не сможет открыть ничего нового или что-нибудь изобрести, просто потому что не успеет. Мы, наверное, еще далеки от этой точки насыщения, но мне кажется, что конструкция двигателя, способного унести человека к звездам, лежит по другую сторону этого предела.

Когда такси везло их домой после ужина (о прощальной сущности которого Владимир ничего не знал, а Анжела только догадывалась), Владимир мысленно проклинал себя за нерешительность. Каждый день он искал и успешно находил себе оправдания, почему предложение Анжеле лучше сделать завтра. Однако завтра превращалось в завтра, которое превращалось в завтра, которое…

И вот сегодня (которое еще вчера было завтра, и уже завтра должно было превратиться во вчера) был последний день перед отлетом на Меркурий, а кольцо так и лежало в правом кармане брюк, чуть выше непреклоненного колена. Завтра превратилось во “в следующий раз”, который так и не наступил.

Владимир начал погружаться в нервную полудрему. Его голова безвольно моталась на ухабах дороги, проходя половину орбиты от одного плеча до другого за доли секунды. Ему снился неизвестный корабль. Во сне он был гораздо больше, чем в брифинговых сводках Роскосмоса, и был похож на огромное летающее блюдо, не то из детского альбома, не то из каталога посуды.

Их собственный корабль кружил рядом, пытаясь пристыковаться к несуществующим шлюзам. Штурмовая группа была в полной боевой готовности, а филолог испуганно кричал, что все они обречены, и будущего у них нет, как у причастий.

Внезапно из самого центра тарелки появилась огромная красная голова, похожая на переспевший помидор. На ней гордо красовалось потертое жестяное ведро с намалеванным на нем американским флагом.

— Личностный контроль, — вдруг выпалил пришелец с планеты Кетчуп, и его корабль начал резко набирать скорость, убегая куда-то в неподвластную Солнцу даль.

— Личностный контроль, проснитесь, — солдат потряс Владимира за плечо, держа в свободной руке включенный биометрический сканер.

Владимир оторвал лоб от стекла со скользким скрипом и уставился осоловевшими глазами на пришельца в военной форме, за спиной которого притаилась гаргантюанское тело Байконура-4.